Ночной цирк [Litres] - Эрин Моргенштерн

Портье любезно интересуется, не желает ли она оставить записку на тот случай, если интересующий ее джентльмен вдруг объявится в ближайшие дни, но Тара, покачав головой, благодарит его за потраченное время и возвращает визитку в карман.

Остановившись в нерешительности посреди холла, она гадает, как могло случиться, что адрес неверный. Баррису несвойственно давать кому-то непроверенную информацию.

– Добрый день, мисс Берджес, – раздается прямо у нее над ухом.

Она не заметила его приближения, но человек, чье имя она по-прежнему не может воскресить в памяти, стоит рядом с ней в неизменном сером костюме.

– Добрый день, – словно эхо, отзывается она.

– Вы хотели меня видеть? – спрашивает он.

– Вообще-то да, – кивает Тара. Она собирается объяснить, что ее направил к нему мистер Баррис, однако, опустив руку в карман, не находит там карточки и в растерянности замолкает, даже не начав говорить.

– Что-то не так? – интересуется человек в сером костюме.

– Нет-нет, все в порядке, – отвечает Тара, внезапно засомневавшись, не оставила ли она визитку дома.

Возможно, она так и лежит на столике в гостиной.

– Я хотела поговорить о цирке.

– Конечно.

Он ждет, что она заговорит, и на его лице появляется выражение, которое можно истолковать как сдержанную заинтересованность.

Она пытается, как может, объяснить, что ее беспокоит. Что в цирке происходят странные вещи, о которых большинство даже не догадывается. Что многим из них она не находит разумного объяснения. Она приводит несколько примеров, которые они обсуждали с Баррисом. Говорит, как ее пугает собственная неспособность разобраться, где явь, а где сон. Как страшно порой смотреть в зеркало и видеть там одно и то же лицо, ничуть не изменившееся с годами.

Она говорит сбивчиво, с трудом формулируя, что именно она имеет в виду.

В глазах ее собеседника видна сдержанная заинтересованность.

– Мисс Берджес, чего вы от меня хотите? – спрашивает он, когда она замолкает.

– Я хочу объяснений, – говорит она.

Он некоторое время смотрит на нее все с тем же выражением.

– Цирк – это всего лишь цирк, – говорит он. – Зрелищный аттракцион, не более того. Вы не согласны?

Тара кивает, даже не успев обдумать его слова.

– Вы не торопитесь на поезд, мисс Берджес? – интересуется он.

– Тороплюсь, – кивает Тара. Она совершенно забыла про поезд. Она гадает, который нынче час, но не может отыскать часы, чтобы узнать время.

– Я как раз собирался на вокзал, если моя компания вас не смутит.

Они вдвоем проделывают недолгий путь от отеля до вокзала. Он галантно придерживает для нее двери. Заводит дежурный разговор о погоде.

– Полагаю, вам пойдет на пользу, если вы придумаете, чем себя занять, – говорит он, когда они оказываются возле поездов. – Вам нужно чем-то отвлечь себя от мыслей о цирке. Вы согласны?

Тара снова кивает.

– Всего хорошего, мисс Берджес, – говорит он, прикасаясь пальцами к полям шляпы.

– Всего хорошего, – послушно повторяет она.

Он уходит, оставив ее одну. Когда Тара оборачивается, чтобы посмотреть, в какую сторону он направится, серый костюм успевает раствориться в толпе.

Тара в ожидании стоит у края платформы. Она не помнит, чтобы говорила господину А. Х, на каком поезде собирается ехать, однако он все равно привел ее на нужный путь.

Ее не покидает чувство, что она собиралась спросить его о чем-то еще, но забыла, о чем именно. Она вообще мало что помнит из их беседы, кроме того, что она должна чем-то себя занять, куда-нибудь поехать, найти что-то, достойное ее внимания больше, нежели цирк.

Гадая, что бы это могло быть, она неожиданно замечает мелькнувший на платформе напротив серый костюм.

Господин А. Х стоит в тени, но даже на таком расстоянии Тара догадывается, что он с кем-то спорит, хотя собеседника ей не видно.

Прохожие снуют мимо, не обращая на них внимания.

Пятно света от потолочных окон над их головами смещается, и Таре удается разглядеть, с кем спорит господин А. Х.

Его собеседник чуть ниже ростом, так что верх его шляпы находится примерно на уровне полей серого цилиндра. Сперва Тара принимает его за отражение и удивляется, с чего бы господину А. Х прямо посреди вокзала спорить с самим собой.

Однако потом она замечает, что костюм его собеседника гораздо темнее. У него довольно длинные волосы, хотя почти столь же седые.

Сквозь клубы пара и мельтешение толпы Таре удается различить лишь светлые пятна кружевных манжет его рубашки и темные глаза, освещенные лучше, чем остальные части лица. Время от времени его облик становится виден почти отчетливо, а затем вновь расплывается зыбкой тенью.

Пятно проникающего сверху света вновь смещается, и его силуэт становится еще более размытым, как если бы Тара смотрела на него сквозь мутное стекло, хотя господина А. Х она видит по-прежнему ясно и четко.

Тара делает шаг вперед, стараясь получше разглядеть призрака на соседней платформе.

Она не видит приближающегося поезда.

Движение

Мюнхен, апрель 1895 г.

Герр Тиссен всегда радуется, когда цирк приезжает в его родную Германию, но нынешний визит доставляет ему особенное удовольствие, поскольку цирк останавливается неподалеку от Мюнхена, и ему не придется снимать квартиру в чужом городе.

Кроме того, у него запланирована встреча с мисс Боуэн. Несмотря на многолетнюю переписку, они никогда не виделись, и вдруг она написала, что если он не против, ей хотелось бы побывать у него в мастерской.

Фридрих отвечает, что он не только не против, но будет даже счастлив принять ее в любое удобное время.

И хотя в его кабинете бережно хранится множество ее писем, он не знает, чего ждать от этого визита.

Открыв ей дверь, он с удивлением обнаруживает, что женщина, стоящая на его пороге, не кто иная, как иллюзионистка.

И хотя она одета не в черно-белый наряд, в котором он привык ее видеть, а в платье цвета пыльной розы, ошибки быть не может. Ее кожа светится нежным румянцем, волосы слегка завиты, а шляпа не имеет ничего общего со знаменитым шелковым цилиндром, но ее лицо он узнает при любых обстоятельствах.

– Какая честь для меня, – говорит он, приветствуя ее.

– Большинство людей не узнает меня за пределами цирка, – замечает Селия, протягивая ему руку.

– Значит, большинство людей – идиоты, – говорит он, поднося ее пальцы к губам и запечатлевая легкий поцелуй на тыльной стороне перчатки. – Впрочем, я и сам чувствую себя идиотом, поскольку за все это время не догадался, кто вы.